Мой близкий друг Лесли женился на красивой и очаровательной девушке, которая была воспитана в богатой обстановке. Правда, у нее не было наследства, но мой друг был богат и радовался возможности потакать любому ее желанию, удовлетворяя изысканный вкус и капризы, которые делают женский пол таким таинственным. «Ее жизнь, — говорил мой друг, — должна быть похожа на сказку».
Даже разница в их характерах производила гармоничное сочетание: он был романтиком и достаточно серьезным человеком, а она излучала жизнелюбие и радость. Я часто замечал безмолвное восхищение, с которым он смотрел на нее в компании, и оттого ее радостная сила делала ее еще пленительнее. И тогда среди шумных оваций она поворачивалась к нему, словно ища его одобрения и принятия.
Когда она опиралась на его руку, ее тонкая фигура прекрасно контрастировала с его высокой мужской фигурой. Влюбленный и доверительный взгляд, которым она смотрела на него, казалось, вызывал в нем волны триумфальной гордости и заботливой нежности, словно он испытывал безграничную любовь к своему очаровательному бремени именно из-за ее беспомощности. Никогда раньше пара влюбленных не становилась на усыпанный цветами путь раннего и благополучного брака с более радужными перспективами блаженства.
Однако именно несчастья моего друга поставили его собственность под угрозу. Они прожили всего несколько месяцев, когда по стечению некоторых обстоятельств он потерял все свое имущество и остался почти нищим. Какое-то время он скрывал происходящее и ходил с измученным лицом и разбитым сердцем. Его жизнь превратилась в агонию и, что было труднее всего, ему приходилось сохранять улыбку в присутствии жены, ибо он не мог заставить себя сообщить ей эту душераздирающую новость.
Она, однако, проницательным взором любви видела, что с ним не все в порядке. Она заметила его изменившееся поведение, приглушенные вздохи, и ее было не обмануть слабыми и вялыми попытками изобразить веселье. Она приложила все свои жизнеутверждающие силы и уговоры к тому, чтобы вернуть его к счастливому состоянию, но тем самым она вонзала стрелу еще глубже в его душу. Чем больше он видел достоинств, ради которых можно было любить ее, тем более мучительной была мысль о том, что очень скоро он сделает ее несчастной.
Немного времени спустя, думал он, улыбка исчезнет с ее лица, песня растает на ее устах, а печаль погасит искры в глазах. Счастливое сердце, которое теперь легко бьется в груди, отяжелеет под грузом несчастий и забот, как это случилось с ним. Наконец однажды он пришел ко мне и рассказал всю ситуацию тоном глубочайшего несчастья.
Выслушав его, я спросил:
— Твоя жена знает об этом?
Он разразился слезами.
— Ради Бога, — вскричал он, — если ты жалеешь меня, не упоминай о жене, мысли о ней буквально сводят меня с ума.
— Но почему нет? — спросил я. — Она должна узнать об этом рано или поздно. Ты не сможешь сохранить это в тайне от нее. Слухи могут дойти до нее и испугать ее намного сильнее, чем если бы ты сам поделился с ней случившимся, ибо сострадание любимых способно смягчить самые страшные вещи. Кроме того, ты лишаешь себя ее утешения, и не только этого, ты также ставишь под удар единственную связь, которая соединяет ваши сердца, — полное единение мыслей и чувств. Очень скоро она поймет, что тебя гложет какая-то тайна, а истинная любовь не терпит никакой скрытности. Она почувствует себя ущемленной и огорчится хотя бы потому, что от нее скрыты печали того, кого она любит.
— О мой друг! Подумай, какой удар я нанесу будущим перспективам, самой ее душе, сказав, что ее муж теперь нищий, что ей придется отказаться от всяческих удобств в своей жизни, удовольствий общества, уйти со мной в нужду и безвестность! Сказать ей, что я увел ее от жизни, где она могла бы продолжать сиять и радовать глаз окружающих, восхищать сердца людей! Как она сможет жить в бедности? Она выросла в богатстве и изобилии. Как она воспримет безвестность? Она была идолом общества. О, эта новость разобьет ее сердце! Она разобьет ее сердце! Набравшись терпения, я, наконец, убедил Лесли отправиться домой и рассказать эту печальную историю жене. На следующее утро я с нетерпением ожидал результатов. Расспросив его, я выяснил, что он раскрыл жене свою тайну.
— Как она отнеслась к этому?
— Как ангел! Казалось, она почувствовала облегчение, потому что бросилась мне на шею и спросила, по этой ли причине я в последнее время выглядел таким несчастным. Но бедная девочка! — добавил он. — Она не понимает, какие изменения мы Должны пережить в связи с этим. Она представляет нищету абстрактно, она читала о бедности только в поэзии, где нищета связана с темой любви. Пока она не чувствует никакой нужды, она не испытывает недостатка в привычных удобствах или изяществе. Когда мы столкнемся с конкретным опытом отвратительной бедности, с ее нуждой и унижением, тогда начнутся настоящие испытания.
Через несколько дней он зашел ко мне вечером. Он продал свой дом и купил небольшой домик в пригороде, в нескольких милях от города. Весь день он был занят перевозкой мебели. В новом доме требовалось немного вещей, да и те были скромными.
Теперь он возвращался домой, где жена весь день занималась обустройством. Я сильно заинтересовался тем, как идут дела в этой семейной истории, и поскольку уже был вечер, я вызвался проводить его до дому. Мой друг устал от забот дня, и когда мы шли, он опять впал в мрачные раздумья.
— Бедная Мэри! — наконец сказал он с глубоким вздохом.
— А что такое? — спросил я. — С ней что-нибудь случилось?
— Что! — сказал он, бросив на меня нетерпеливый взгляд. — Разве это не трагедия, попасть в презренное состояние, переехать в этот жалкий дом, быть вынужденным тяжко трудиться в этом ужасном окружении?
— Так значит, она ропщет на изменения?
— Ропщет! Она вся сияет радостью и добрым юмором. Мне кажется, она пребывает в более счастливом состоянии, чем когда-либо раньше. Она проявляет любовь, нежность и умиротворение!
— Удивительная девушка! — воскликнул я. — Ты называешь себя бедным, мой друг, но ты никогда раньше не был так богат, ибо никогда раньше ты не знал таких безграничных сокровищ,
коими ты обладаешь в этой женщине.
— Да, мой друг, и если наш первый день в этом доме закончится благополучно, я думаю, я успокоюсь. Но это действительно первый день испытаний. Она переехала в скромное жилище,
она работала весь день, устраивая жалкое имущество. Она впервые познала усталость домашнего труда. Она впервые смотрит вокруг себя на дом, в котором отсутствует элегантность и почти нет удобств. И теперь она, должно быть, сидит усталая, измученная и в плохом настроении, размышляя о печальных перспективах будущей жизни в нищете.
В этой картине была большая доля вероятности, и я не мог возражать другу, и потому дальше мы шли молча. Свернув с главной дороги на узкую аллею, с обеих сторон которой густо росли лесные деревья, создавая атмосферу уединения, мы подошли к дому. Он был достаточно скромный, приятного деревенского вида. Одна сторона дома была увита дикой лозой, и я увидел несколько горшочков с цветами, со вкусом поставленных у дверей и на газоне перед домом.
Маленькая калитка открыла нам доступ к извилистой дорожке, которая привела к кустам у дверей. Когда мы подошли к дому, мы услышали звуки музыки. Лесли схватил меня за руку. Мы остановились и прислушались. Это был голос Мэри, которая пела с трогательной простотой, которую ее муж особенно в ней любил. Я почувствовал, как рука Лесли дрожит в моей руке. Он ступил вперед, чтобы лучше слышать, и под его ногами хрустнул гравий.
В окне тут же показалось сияющее, красивое лицо, потом оно исчезло, и послышались легкие и быстрые шаги, и к нам навстречу вышла Мэри. Она была одета в прелестное белое деревенское платье, а прекрасные волосы украшало несколько полевых цветов. На щеках горел свежий румянец, и вся она сияла улыбкой. Я никогда не видел ее такой красивой.
— Мой дорогой Лесли, — вскричала она, — я так рада, что ты наконец пришел. Я все высматривала тебя, выходила на дорожку и ждала тебя. Я поставила стол под красивым деревом на заднем дворе, я собрала чудесную клубнику, я знаю, ты ее очень любишь, и у нас есть замечательные сливки, и все так здорово и так спокойно здесь! О! — вскричала она, беря его под руку, с сияющей улыбкой глядя ему в лицо. — О, мы так будем здесь счастливы!
У бедного Лесли не выдержали нервы. Он прижал ее к груди, обвил ее руками и целовал снова и снова. Он не мог говорить, и из глаз его лились слезы. Потом он часто уверял меня, что хотя обстоятельства с тех пор складывались для него очень успешно и его жизнь действительно стала счастливой, он никогда не испытывал большего блаженства, чем в тот момент.
Отрывок из книги Хелен Анделин "Очарование женственности"
